Дети тоже это заметили. Шаоран запнулся и покраснел, но предпочел сделать вид, будто понятия не имеет о происходящем. Даже принцесса что-то заподозрила. И это она-то, которая, по словам Шаорана, до сих пор считала, что ее брат и верховный жрец всего лишь «очень близкие друзья».

Последний мир, в котором путешественники побывали, ничуть не развеял подозрений Курогане. Перо Сакуры вновь было призом, на сей раз на конкурсе красоты. Мокона приземлила их в нужном месте, но совершенно не вовремя: регистрация участниц заканчивалась через 10 минут, а Сакура крепко спала после того, как ей вернули перо в предыдущем мире. Итак, выбора не оставалось.

И дело было не в том, что Фай согласился надеть платье. Не это достало Курогане. Дело было в том, как быстро Фай согласился.

Он даже не взял на себя труд разыграть оскорбленную невинность, когда Шаоран, явно чувствовавший себя не в своей стихии, предложил подложить грудь. Впрочем, Фай не последовал этому совету. Он не стал ничего менять в своей внешности. Он только нанес тени на глаза и обзавелся бумажным веером, которым прикрывал лицо через, как полагал Курогане, четко просчитанные интервалы.

Как бы то ни было, он выиграл. Сакура, тоже умеющая «правильно» подбирать время, проснулась именно тогда, когда объявляли имя победительницы, и жизнерадостно сказала, что Фай выглядит очень мило. И поинтересовалась мнением Курогане.

Затем вручали призы. Помимо пера, Фай должен был удостоиться поцелуя от молодого человека, который организовал конкурс. Он считался какой-то знаменитостью или что-то вроде того. Но не поцелуй заставил Курогане призадуматься, а мимолетный взгляд, который бросил на него Фай, прежде чем его губы коснулись губ молодого человека.

И этот взгляд не кричал о помощи. Такое Курогане смог бы понять. Да он был бы счастлив, если бы во взгляде Фая обнаружилось именно это. Как бы не так! В пристальном взгляде мага не звучало: «Помоги мне!», в нем безошибочно читалось: «Смотришь ли ты, Куро-рин?». (Курогане не смотрел, черт побери, потому что его и так-то не колыхало, что там вытворял отвратный маг. Тем более было наплевать на то, что он делал с другими мужиками, особенно переодетый в платье. Курогане просто был рад, что они заполучили перо. А если он и наблюдал за поцелуем, то лишь затем, чтобы убедиться, что обман не раскрылся.)

А потом начался банкет. Фай пожелал остаться, ведь было бы некрасиво, если бы «победительница» пропустила вечеринку, устроенную в «ее» честь. Курогане некуда было деваться: Фай заявил, что не может пойти без сопровождающего, а Шаоран должен присматривать за спящей Сакурой и вообще слишком молод. (И потом, Фай не хотел развращать бедного невинного Шаорана, тем более что была возможность совратить Курогане. По крайней мере, это читалось между строк.)

Пока маг напивался в свое удовольствие, болтал с остальными конкурсантками и обменивался кокетливыми взглядами с парнями, Курогане стоял у барной стойки и обращал на происходящее не больше внимания, чем требовалось для того, чтобы убедиться: Фай не перепил, не проболтался, не попал в заварушку. (Он делал это не потому, что заботился о благополучии мага. Тот сам был бы виноват, если бы кто-то, воспользовавшись ситуацией, начал приставать к нему. А на что еще можно рассчитывать, если так выряжаешься и пьешь все подряд? Но детей не хотелось расстраивать. Только и всего, и Фаю лучше бы проглотить все дурацкие фразы, которые он мог бы высказать Курогане.)

Под конец вечера пьяный устроитель конкурса припер Курогане к стене и разразился долгой бессвязной речью, в ходе которой то и дело махал в сторону Фая и заявлял, что Курогане повезло и что «она умеет выделывать языком кое-что интересное, ты об этом знал?». Пришлось старательно не слушать. Но услышал отчетливое «мяу», раздавшееся с той стороны, где сидели девушки, Курогане решил, что пора убираться отсюда. Фай плохо держался на ногах, поэтому Курогане взвалил его на плечо и направился к дверям.

В промежутке между уходом с вечеринки и прибытием в гостиницу, где ждали дети, Фай достаточно протрезвел и без особых сложностей поднялся в свой номер.

Курогане чуть не пошел за ним. Он чуть не пригвоздил тупого мага к стене и чуть не потребовал ответить, почему тот ведет себя как дурак, и почему так улыбается, и почему не может хотя бы раз вести себя нормально. А затем Курогане обнаружил, что думает о других вещах, которые мог бы сделать с магом, и решил, что он, должно быть, тоже пьян. (Что они там подсыпали в воду, правда? Так и отравиться недолго.)

Поэтому он отправился спать, совсем не думая о том, как Фай выглядел в платье. (Выглядел он ужасно. Платье совсем ему не шло. Не то чтобы Курогане это заботило. Он вообще не смотрел. Абсолютно).

В мире, где они оказались на этот раз, дела пошли еще хуже. Все началось с приземления посреди шумной улицы. Маг сказал что-то глупое (Курогане даже не помнит, что именно, потому что все глупости, которые Фай говорил, в представлении Курогане сливались в один гигантский раздражающий ком, завернутый в дурацкую шубу и увенчанный идиотской улыбкой), и Курогане пришлось вынуть меч, чтобы раз и навсегда решить проблему. Он бросился вслед за Фаем, которого уже ничто не спасло бы от неминуемой смерти, но внезапно один из прохожих крикнул: «Идите уединитесь уже!»

Проблемы могло и не быть, если бы Мокона не разъяснила во всеуслышание, что подразумевалось под этой фразой. Курогане так и не простил Шаорану и Фаю того, что они его удержали. Как здорово было бы наконец убить хоть кого-нибудь!

А Фаю, казалось, все было нипочем. Он лишь глянул на Курогане и улыбнулся. Той самой улыбкой, которую Курогане ненавидел больше всего. (Не то чтобы ему нравилась хоть одна из них. Все они чертовски раздражали, и Курогане начал мысленно делить их на категории. Например, была натянутая, бездумная улыбка, которая словно навеки приросла к лицу Фая — лживая улыбка, и вряд ли даже сам Фай верил, что с ее помощью удастся кого-нибудь обмануть. Но существовали и более искренние улыбки, например счастливая улыбка, или довольная улыбка, или злая улыбка. И еще была та самая улыбка, приводившая Курогане в ярость и вызывавшая ассоциации с кошкой, которая только что слопала канарейку и теперь радуется, поскольку канарейка еще не успела ничего осознать. Он искреннее ненавидел эту улыбку, поскольку начал подозревать, что именно он и был канарейкой. И, чтоб их всех, он не собирался ею быть.)

Наконец, так никого и не убив, Курогане позволил увести себя, и компания отправилась на поиски подходящего пристанища. Довольно легко удалось отыскать симпатичную гостиницу, но в ней оказались свободны всего три комнаты. Хозяин окинул четверку опытным взглядом, после чего заявил, что будет рад предоставить гостям эти комнаты: одну для принцессы, другую для мальчика, и «разумеется, два джентльмена поселятся вместе». Курогане сначала упустил многозначительное «разумеется», а потом возражать уже было слишком поздно.

Не то чтобы он отказывался жить в одной комнате с Фаем. Если не было другого выбора, он всегда соглашался. Он делал это несметное число раз. По крайней мере, маг спал тихо. Курогане возражал против «разумеется». Не было никакого «разумеется»! Было: «Поскольку у нас нет других комнат, джентльмен и придурковатое улыбчивое создание поселятся вместе». Только и всего!

Фаю было все равно. Хотя Курогане показалось, будто по губам мага скользнула тень новой улыбки, триумфальной, которая стремительно сменилась привычным неопределенным выражением лица.

Все собрались в комнате Курогане и Фая, чтобы обсудить дальнейшие шаги. В этом мире, несомненно, было перо, но оставалось непонятно, где его искать. Значит, прежде всего следовало разделиться и раздобыть нужную информацию. (Фай и Курогане оказались в одной группе только потому, что других вариантов не оставалось. Курогане совсем не хотел провести с этим идиотом целый день. Просто если компания состоит из четырех человек, двое из которых считаются парой, по-другому не выходит.)

Фай опять ляпнул какую-то глупость, и Курогане пришлось погоняться за ним в надежде хоть на этот раз кого-нибудь прибить, а маг, как обычно, всячески уворачивался и уклонялся от ударов. Взбешенный, Курогане, спросил:
— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, когда доберусь до тебя?

Когда Фай прикрыл детям уши, прежде чем ответить, Курогане понял, что спрашивать не следовало.

После того как жажда крови унялась, все разошлись на поиски пера. Утешало лишь то, что Мокона пожелала присоединиться к детям, так что Курогане и Фай были одни. (Не то чтобы Курогане этого хотел, но один раздражитель лучше, чем два. К тому же Фай опять поглядывал так, словно знал наперечет все слабые места Курогане и явно собирался ударить по каждому из них, раз уж выпала такая возможность. Одного этого было более чем достаточно для беспокойства.)

— Куро-пон выглядит таким напряженным, — заметил Фай.

Маг шел чуть ли не в припрыжку (ненормально это, точно ненормально, этот парень не в своем уме, мать его, и почему Курогане всегда оказывается рядом с ним?), в то время как Курогане следовал в нескольких шагах позади него, исполненный ненависти ко всему на свете.

— Хм, — промычал Курогане в ответ.

Он не собирался поддаваться на провокацию. Если он не ответит, возможно, маг наконец поймет намек и заткнется.

— Как насчет массажа? — Фай не успел договорить, как Курогане ощутил прикосновение чужих рук к плечам.
Спустя мгновение маг повис на нем, по-прежнему беззаботно улыбаясь.
Курогане снова посетила мысль об убийстве, и он потянулся за мечом.

— Ой, Куро-рин расстроился, — засмеялся Фай, даже не догадываясь, что смотрит смерти в лицо. (Смех не был приятным, ничуть. Курогане ненавидел этот смех почти так же, как все эти дурацкие улыбки.)
— Слушай, ублюдок, если не отстанешь от меня, — зашипел Курогане.
Фай снова рассмеялся и отстранился одним плавным движением.
— Я пойду вперед, ладно, Куро-пин? Увидимся в гостинице.
— А ну, вернись! — начал было Курогане, как вдруг заметил взгляды, обращенные к нему.
Кто-то, кого Курогане не видел, упомянул «публичный флирт».

О да. Курогане решил, что придется убить всех.

Когда он добрался до гостиницы, Фая там не оказалось. Вскоре пришли Шаоран и Сакура, которым удалось отыскать несколько зацепок, но Фая по-прежнему не было. Солнце село, а маг так и не объявился.

Курогане сидел в номере, точил меч и ждал. Не то чтобы он беспокоился. Безмозглый маг мог сам о себе позаботиться, Несмотря на свою внешность, несмотря на тонкую фигуру, и девчачьи руки, и мягкие светлые волосы, и бледную кожу (нет, Курогане совершенно не думал об этом, просто Фай выглядел настолько неуместным всюду, где бы они ни оказались, что не заметить некоторые детали было невозможно), Фай умел драться. И Курогане об этом прекрасно знал. Фай был идиотом. Но дураком не был.

Хотя кто знает, в какие неприятности он мог вляпаться в незнакомом городе. Он наверняка забрел в какой-нибудь бар и упился вдрызг. (Или как минимум притворился мертвецки пьяным, хотя, похоже, этот номер он демонстрировал, только когда Курогане был рядом, после чего, разумеется Курогане приходилось уносить мага домой, и нет: что бы там маг ни говорил, Курогане делал это не потому, что не умел держать руки при себе, и он не трогал ничего такого, что трогать не следует, и он определенно провел слишком много времени с безмозглым магом, потому что даже сейчас мысленно слышит его до смешного бодрый голос, от чего самые невинные кровожадные мысли кажутся куда более тревожными.) Да, скорее всего, идиот наклюкался где-нибудь и теперь ради разнообразия доводит какого-нибудь случайного знакомого.

Сам не зная почему, при этих мыслях Курогане вцепился в рукоять меча чуть сильнее. Наверное, сказываются отголоски желания прибить Фая, решил он.

Что ж, если маг допрыгался, то исключительно по собственной вине. Курогане не нанимался белым рыцарем, и он не должен спасать Фая каждый раз, как тот попадает в переделку. Хватит уже притворяться и пора бы самому обеспечивать себе защиту. Хотя бы раз. Может же ведь, Курогане это известно. Когда Фай перестает дурачиться, он способен на многое. Не так-то просто одолеть его. Не о чем беспокоиться (не то чтобы Курогане беспокоился).

И все же.

Существовали способы заманить идиота в ловушку. Противник мог взять численным превосходством. Обычно Фай не сражался один, потому что Курогане всегда был рядом. Несколько врагов могли победить Фая, если умели драться. К тому же маг был достаточно глуп для того, чтобы напиться или пораниться. Тогда его скорость снизилась бы и он не смог бы уклоняться от ударов так же ловко, как обычно. И против оружия он был бессилен, поскольку отказывался пользоваться тем единственным, которое имел. Мечу Фай не мог противопоставить ничего, кроме увертливости. Он вполне мог ввязаться в драку с вооруженными противниками. Он мог вляпаться в неприятности, не задумавшись ни на миг, потому что он никогда не думал. И если все так и произошло, кому-то придется спасти его, и Курогане подумал, что пора отправляться на поиски, поскольку этим кем-то почти всегда был он. И если он так или иначе собирается спасать придурочного мага, с тем же успехом можно начать сейчас и сэкономить немного времени.

И еще был тот, от кого Фай пытался убежать. Человек, о котором Курогане не знал ничего, кроме имени. Если бы этот человек появился, то рано или поздно схватил бы Фая. И тогда магу пришлось бы по-настоящему худо. При этой мысли Курогане напрягся. (Но лишь потому, что не хотел, чтобы удовольствие прикончить Фая досталось кому-то другому. Да, именно. Он заслужил право убить тощего ублюдка, только и всего. Он не собирался уступать какому-то левому мужику эту радость, ведь Курогане пришлось провести в компании мага один черт знает сколько времени. И это времяпрепровождение нельзя назвать приятным.)

Не то чтобы Курогане беспокоился. Просто если Фая покалечат или убьют, это создаст лишние неудобства. Дети расстроятся. Они никогда не найдут перо и он никогда не вернется домой, если все будут расстроены. А иначе ему было бы плевать. Он вложил меч в ножны, окончательно вознамерившись отправиться на поиски и приволочь Фая домой прямо за рукава дурацкой шубы.

Но в этот момент дверь отворилась и в комнату ввалился Фай. Он выглядел целым и невредимым, да к тому же улыбался в своей обычной манере.
— Я вернулся, Куро-пи!
— Где тебя черти носили? — рявкнул Курогане.
— Собирал информацию, — ответил Фай кротко. — В одном из магазинов я наткнулся на человека, который, как мне показалось, что-то знает о перышке Сакуры-тян, так что мы пошли пообедать и…
— Так вот просто отправился пообедать с первым встречным? — прорычал Курогане. — Тебе повезло, что никто не подсыпал яду.

Фай начал было отвечать, но вдруг остановился. Его лицо медленно расплылось в улыбке, и у Курогане засосало под ложечкой.

— Неужели Куро-тян ревнует? — голос Фая звучал слишком самодовольно.
— К кому? — вскипел Курогане. — Кретин. Дети волновались, и это действовало мне на нервы. Тебе повезло, что мы не нашли перо сами и не оставили тебя одного.
— Ух ты! Куро-рин беспокоился обо мне!

«Уж теперь он точно смеется надо мной», — решил Курогане. Глаза Фая блестели от удовольствия, что еще больше выводило Курогане из себя.
— Прекрати это! — он грубо схватил Фая за руку.
— Что — это?
Теперь синие глаза смотрели спокойно и серьезно.
— Это.
Глупый ответ, Курогане и сам знал. И что с того?
— Неужели тебя самого ничего не волнует? В твою тупую, безмозглую башку когда-нибудь приходила мысль, что в незнакомом месте может быть опасно? Я не намерен объяснять детям, почему кое-кто позволил себя убить.
— Не собираюсь я позволять ничего такого, — заявил Фай, но голос его прозвучал глухо.

Курогане вновь захотелось ударить его, заставить его прекратить и стать нормальным, черт побери, хотя бы один раз побыть нормальным, без глупых фраз, или пустых взглядов, или неискренних улыбок. Ничто и никогда не вызывало в душе Курогане такой ярости, как эта маска.

— Тогда хватит вести себя по-идиотски, — сказал он, потому что в его голове опять появились прежние мысли о Фае, а их нельзя допускать ни при каких обстоятельствах. Мысли, совершенно не связанные с убийством или избиением. Мысли, которые были настолько же ненормальны, как сам маг. (И здесь что-то подмешали в воду. С водой всегда что-то не так. Все, больше он не пьет.)

— Что бы ты сделал, если бы тебя отравили? Или если бы он пришел за тобой?

Глаза Курогане были холодны, как сталь, и он дал Фаю лишь мгновенную передышку, а затем назвал имя:
— Если бы твой Ашура пришел за тобой, а ты был один?
— Но я не был бы один.

Фай взглянул в лицо Курогане и улыбнулся. Не своей обычно улыбкой. Новая улыбка была резкой и острой, и в мозгу Курогане промелькнула дикая мысль: если бы Фай владел мечом так же, как улыбкой, ниндзя обрел бы противника, о котором давно мечтал.

Пару мгновений они так и стояли: лицом к лицу, острый взгляд, тщетно пытающийся одолеть еще более острую улыбку. А затем Фай отвел глаза.
— Со мной был бы Куро-сама, поэтому я не был бы один.

Улыбка опять стала бодрой и жизнерадостной, и Курогане показалось, будто он упустил нечто важное, но будь он проклят, если спросит у мага, что именно.

— Без разницы. Не делай так больше.

Курогане отвернулся. Эта беседа сидела у него в печенках.

— Скажи, Куро-тан, — снова заговорил Фай, — ты знаешь, что я с тобой сделаю, если когда-нибудь доберусь до тебя?

На губах его гуляла коварная усмешка.

«Ты до меня не доберешься, идиот», — так хотел ответить Курогане, но успел произнести лишь два слова, прежде чем губы Фая прижались к его губам, а руки Фая начали шарить по его телу, и ощущения были куда приятнее, чем можно было ожидать.

Курогане оттолкнул бы его, потому что Фай — идиот, и у Курогане не было времени на возню с ним, и плевать было на то, как отзывается тело на прикосновение чужих рук и губ, и все в Фае бесило Курогане, все. Он действительно оттолкнул бы Фая, потому что между ними не было ничего — иную версию могли породить только опилки, которые у Фая вместо мозга, и Курогане не собирался так просто сдаваться. Он правда оттолкнул бы Фая.

Серьезно. Но ему было слишком хорошо, и в его голове роились мысли, которым там не было места, поэтому он просто отдался течению. Потому что не было причин поступить иначе.

Как оказалось, Фай действительно умел выделывать языком кое-что очень интересное.

Она как раз собиралась кое о чем спросить Шаорана, когда услышала голоса: Фай и Курогане спускались вместе. Маг о чем-то оживленно рассказывал, а ниндзя односложно отвечал. Усаживаясь за стол, Фай радостно поздоровался с Сакурой и Шаораном.

— Как я рада, что с ними все в порядке! — прошептала Сакура Шаорану на ухо. Тот взглянул на нее с любопытством.
— Наверное, мне приснился кошмар, — продолжила девочка. — Как будто я проснулась посреди ночи и услышала шум, идущий из их номера. Я подумала, что кто-то напал и захотела помочь, но вместо этого снова уснула. Поэтому я так волновалась с утра. Ты что-нибудь слышал, Шаоран-кун?

Шаоран почему-то подавился и покраснел.

После того как он перестал закашливаться, Сакура снова поинтересовалась, считает ли он, что между Курогане и Фаем все в порядке. Она не до конца уверена, что весь шум ей приснился, и вчера вечером Курогане сильно разозлился, а сегодня утром оба выглядят такими усталыми…

Шаоран взглянул на другой конец стола, где Фай упорно пытался накормить хмурого Курогане.

Затем он снова посмотрел на Сакуру и твердо сказал, что ей не о чем беспокоиться, ведь Курогане и Фай — «очень близкие друзья».