Она сидит одна в опустевшем ресторане. Мерцающее пламя свечи выхватывает тонкие черты ее лица – от алых губ до высоких скул, чуть тронутых розовым. Густые черные ресницы почти скрывают вишневые глаза. Копна веселых светлых кудряшек падает на плечи. Положив подбородок на сцепленные руки, она наблюдает за мигающей свечой, которая вот-вот погаснет. Она слегка касается пламени накрашенным ногтем, и огонь вновь обретает силы, словно дитя, делающее первые шаги.

Вот уже много лет она проводит этот день одна. У нее, конечно, есть друзья, но этот день не стоит того, чтобы его праздновать. И потом, у всех своя жизнь, а она никогда не считала себя вправе беспокоить людей по пустякам. Каждый год она приходит в этот ресторан, чтобы съесть десерт и выпить бокал вина. Вот и все. Когда она была ребенком, этот день отличался от прочих лишь поцелуем в щеку и пожеланием от матери, а также чем-нибудь вкусным на ужин. Поэтому она не считала этот день особенным.

Всего лишь день ее рождения.

Впрочем, этот вечер может оказаться последним в ее жизни, если судьба решит проявить благосклонность к противникам. Не станет прекрасной Земли – негде и некому будет праздновать. Тем не менее она не возражает против того, чтобы побыть одной. Как бы ни любила она общество других людей, есть моменты, которые лучше провести в одиночестве. Даже она признает это. Она не хочет, чтобы это вошло в привычку, но как раз сегодня ей лучше побыть одной. День рождения странным образом пробуждает в ней чувство ностальгии.

Сегодня (еще дома, в Синдзюку) она написала письмо. Она не уверена почему. Она просто захотела взять ручку и написать что-нибудь. У письма не было конкретного адресата – скорее, оно напоминало запись в дневнике. Она всегда ненавидела дневники. По ее мнению, дневники должны вести маленькие девочки, чтобы вносить туда заметки обо всем хорошем, что произошло с ними за день. Но далеко не каждый день бывает хорошим. Она не понимает, что заставляет людей писать о плохих днях. В жизни происходят ужасные события, которые хочется вычеркнуть из памяти.

Иногда ей не хватает матери в этот день – чуть ли не единственный день, когда мать улыбалась, хотя, скорее, ради Карен, чем от радости. Детские воспоминания Карен нельзя назвать приятными. Чуть ли не единственным чувством, которое мать выказывала по отношению к ней, был страх – ужас перед тем, на что способна ее дочь. Это ведь страшно, когда твой единственный ребенок умеет поджигать предметы взглядом. Но мать не била ее, так как не думала, что физические наказания решат проблему.

Мать никогда не была сильным человеком. Она не хотела иметь ничего общего со сверхъестественной способностью, которой обладала ее дочь. Если подумать, дети, способные поджигать предметы силой мысли, – это и впрямь пугающее явление. Иногда Карен задается вопросом, считала ли бы она так же, если бы не обладала даром, или проклятием, как предпочитают говорить некоторые. Она думает, что пользы от этого дара нет. Если кто-то хочет закурить, он берет зажигалку. Если нужно приготовить еду, существует плита. В этом мире можно разжечь огонь, не прибегая к ментальной силе.

Так зачем же ей дана такая способность? Лишь недавно она узнала причину: ради спасения Земли.

Она тогда рассмеялась. Вся история с концом света казалась дикой и притянутой за уши. И потом, какое будущее ни уготовано Земле, девушку из «Цветка» это не должно заботить. Чего ради спасать мир, который принес ей одни лишь страдания? Но позже она познакомилась с мальчиком, от которого зависела судьба мира, и с мужчиной, который сражался, чтобы уберечь место, где живут его жена и дочь. И тогда Карен поняла: Земля стоит того, чтобы ее защищать.

Мать покончила с собой, когда Карен была маленькой. Мать думала, что ее дочь, умеющая воспламенять предметы взглядом, – демон. У Карен не было отца или других родственников, и она осталась совершенно одна в огромном городе Токио. Ей нельзя было задерживаться на одном месте, так как ее преследовали члены религиозной общины, которые знали о ее способностях. Тогда-то она и начала работать в «Цветке». Никто не расспрашивал ее о прошлом. Еще бы, при такой-то профессии. Там она была в полной безопасности.

В последнее время она не чувствовала себя несчастной. У многих людей жизнь гораздо хуже, чем ее собственная. Взять хотя бы бедного мальчика, на плечи которого взвалили тяжесть всего мира: он потерял мать и друзей детства. Она не будет жалеть себя, ведь другие испытали куда больше горя. Тот мужчина, который защищает свою семью, сказал, что ее жизнь драгоценна. Она не знает, почему эти слова так подействовали на нее, но она хочет ему верить.

Она слышит тихий голос, доносящийся откуда-то со стороны телефонов-автоматов, что возле туалета. Голос кажется знакомым, поэтому она поднимает голову и оглядывается. Возле одного из телефонов она видит мужчину в белом плаще. Ей не удается разобрать слова, к тому же он кладет трубку – разговор окончен. Он вздыхает, а затем она слышит, как он приближается к ее столику.

– Касуми-сан.

В его голосе сквозит удивление, когда он замечает ее краем глаза. Нет смысла притворяться невидимкой, поэтому она поднимает голову, улыбается ему и машет рукой. Их отношения нельзя назвать близкими. В конце концов, они познакомились в бою. Обидно; она думает, что этот мужчина мог бы ей понравиться.

– Добрый день, Кигай-сан, – любезно отвечает она и указывает на свободное место напротив. – Не хотите присоединиться?

Он откидывает с лица непокорную светлую прядь. Ему неловко, и она не винит его за это. Ведь они враги: он хочет разрушить мир, а она – уберечь. Или же его смущает другое: кто-нибудь из его товарищей может увидеть его обедающим с одним из врагов. Его «Камуи» не похож на человека, который воспримет это спокойно.

– Думаю, я не против,– наконец решается он.
Он отодвигает стул и усаживается поудобнее, а она наблюдает за ним со своей обычной дружелюбной улыбкой. Она проводит тонким пальцем по краю бокала, рассматривая своего неожиданного компаньона. Он безусловно хорош собой – от выразительных карих глаз до ямочек на щеках, которые появляются, когда он улыбается. Ему идет имидж делового человека – от строгого костюма до сдержанных манер. Ей интересно, как смотрится рядом с ним она – девушка из «Цветка» в своем откровенном наряде. Кажется невозможным, чтобы она производила то же впечатление, что и он.
– Не ожидал встретить вас здесь одну, – замечает он. – Такая красивая девушка… мужчины должны выстраиваться в очередь, чтобы вас угостить.
Она от души смеется:
– Думаю, мне пришлось бы отвергнуть эти предложения. Сегодня я хочу побыть одна.

Поскольку именно она пригласила его за свой столик, он не считает нужным поинтересоваться, не нарушил ли он ее уединение. К тому же скоро полночь. День рождения закончится, и ее желание быть одной уйдет. Кроме того, она не уверена, появится ли у нее другая возможность провести с ним время. Скорее всего, при следующей встрече они попытаются убить друг друга. Но сегодня она хочет забыть об этом. Не самый приятный предмет для обсуждения.

– Сегодня особенный день? – спрашивает он.
– Мой день рождения.
Он приподнимает одну бровь:
– Вот как? С днем рождения, Касуми-сан.
Она смеется:
– Не спросите, сколько мне лет?
– Джентльмен никогда не спрашивает, сколько лет даме.

Она мягко улыбается. Он прав: только плохо воспитанный мужчина поинтересовался бы ее возрастом. Она не стыдится своих лет, в отличие от некоторых женщин, которые боятся, что с возрастом станут менее желанными. Но она ценит его такт. Кто-нибудь другой, да хотя бы монах из Осаки, спросил бы. Впрочем, не от невоспитанности. Иногда он просто не осознает, что именно говорит, а когда понимает – уже поздно. Поэтому ему и не удается обрести благосклонность жрицы.

– Интересное совпадение, – начинает он. – Сегодня день рождения моей сестры.
– Правда? Вы уже поздравили ее?
Бледная улыбка скользит по его лицу:
– Да, я побывал на кладбище. – Она не успевает ответить, так как он машет рукой. – Вы ведь не знали. Не надо извиняться. Лучше скажите, почему вы хотите быть одна? Ваши товарищи наверняка были бы счастливы отметить ваш день рождения вместе с вами.
– Я всегда отмечала его одна, с тех пор как умерла мама. Кажется странным, когда рядом кто-то есть.

Официанты прибирают со столов, и никто из них не интересуется, не желают ли посетители чего-нибудь еще. Поэтому она протягивает ему свой бокал. Он не отказывается. Их пальцы на секунду встречаются. Он прикасается губами к бокалу и отпивает. Она улыбается и делает глоток после него.

– Это, может быть, последний ваш день рождения, – произносит он медленно.
– Вы читаете мои мысли, Кигай-сан, – смеется она. – Я тоже об этом думала. Но все равно не хотела, чтобы сегодня вечером кто-то был рядом.

Она тянется через стол, мягко берет его руку. Пламя свечи отражается в стекле его часов.

– Уже больше полуночи, – говорит она, отпуская его руку. – Думаю, ничего страшного, если я буду не одна.
Он улыбается:
– Рад, что вы предпочли меня.
Она снова смеется – вопреки всему легко и радостно:
– Я тоже рада. Вы не только джентльмен, но и красавчик.
– Вы мне льстите. Я самый обычный.
– Лжец.

Он замолкает, понимая, что она права. Он старается казаться самым обычным человеком, именно так он всегда говорит о себе, но люди чувствуют… как умеют чувствовать зло. Он никогда не будет обычным. Можно ли считаться обычным человеком, если ты связан со всей этой историей? Иногда он задумывается, что было бы лучше: знать о неумолимо приближающемся конце света или не знать вообще ни о чем. В конечном итоге, неведение не кажется столь уж плохим

– Я всего лишь простой служащий, Касуми-сан, – все же отвечает он и снова улыбается.

– Жить было бы гораздо легче, если бы это соответствовало действительности, верно? – мягко спрашивает она. – Интересно, относились бы люди ко мне лучше, если бы я могла сказать что-то в этом роде? Но если говоришь, что ты простая девушка из «Цветка», то мужчины просят визитку, а женщины презрительно смотрят. Я даже этого не могу.

– Жизнь не бывает легкой, – вздыхает он. – Но мне кажется, лучше думать о таких вещах, чем размышлять на тему «умру ли я завтра?». Если настанет конец света…

– Давайте не будем об этом, – перебивает она. – Сегодня ночью я хочу забыть обо всем.

Она понимает, что мысль о конце света никуда не исчезнет, а будет стоять за всеми их словами и действиями в любой ситуации. Их жизнь никогда не будет нормальной. Ей интересно, суждено ли было хоть кому-нибудь из них прожить «нормальную жизнь». Он прав: когда главная забота – судьба мира, гораздо проще, если беспокоишься о мелочах. Впрочем, она не знает, удовлетворила бы ее заурядная жизнь или нет. Она даже не знает, какую жизнь предпочла бы.

Но одно она знает: она хотела бы хоть немного пожить «нормально».

И еще она знает: она счастлива, оттого что он рядом.

Всего на одну ночь, эту ночь…

Тоя вынужден был признать, что отвлекся. На улице было холодно, он только-только закончил работу и теперь не мог дождаться, пока доберется до дома, к Юки (и ужину). Да, он замечтался. Но это не означает, что в него можно врезаться всяким школьникам!
– Эй, смотри, куда...
Он замолк на полуслове, увидев лицо подростка; на какой-то леденящий душу миг ему показалось, что в Томоэда вернулся тот кошмарный ребенок, Хиирагизава. Нет, не может быть – мальчик выглядел чуть старше Сакуры и, что куда важнее, явно нервничал. Он прерывисто дышал, словно только что бежал со всех ног, и, рассыпаясь в извинениях, постоянно оглядывался назад.
А, вот оно что. Тоя знал этот взгляд.
– Просто прикажи им убираться, – сказал он. Мальчик уставился на него так, словно у Тои внезапно выросла вторая голова.
– Не оглядывайся через плечо, – настоятельно посоветовал Тоя. – Повернись к ним лицом и прикажи убираться прочь.
Подросток удивился еще сильнее, но сделал, как ему посоветовали. Что бы его ни преследовало, оно, очевидно, исчезло, потому что на лице паренька отразилось громадное облегчение. Тоя уже собрался идти дальше, но юноша закончил с благодарностями и решил у него кое-что спросить:
– Вы... Вы видели их?
– Нет.
– Тогда как?
– Я уже сталкивался с подобным, – ответил Тоя, сдерживая усталый вздох и окончательно отказываясь от надежды побыстрее добраться домой. Столкнуться с кем-то, обладающим той же силой, что когда-то была у него, – встречу можно расценить только как «предрешенную судьбой».
Просто замечательно.
Парнишка замялся.
– Можно спросить... Я не хотел бы быть назойливым, но... М-м... Можно узнать, что вы имели в виду, когда...
Тоя внимательно посмотрел на юношу. Тот покраснел.
– Вы хотели сказать, что тоже видите духов, да? – выпалил он, сам пугаясь собственного вопроса.
– Вот что, молодой человек, – начал Тоя, – если ты так хочешь услышать историю моей жизни, может, сначала представишься?
Мальчик на миг задумался, потом поклонился.
– Кимихиро Ватануки.
– Киномото Тоя, – отозвался Тоя. – А теперь давай сядем вон на ту скамейку. На рассказ уйдет много времени.
– О чем?
– Обо всем и ни о чем. Нельзя просто так столкнуться с кем-то, кто знает о существовании духов, а потом пойти по своим делам, – и почти по привычке добавил: – К тому же случайностей не бывает.
Ватануки аж позеленел.
– Ты чего?
– Нет-нет, ничего, – торопливо воскликнул подросток, судорожно замахав руками. – Просто вспомнились изречения моей хозяйки.
– Похоже, твоя хозяйка – интересный человек.
– Интересная – не то слово! – вздрогнул Ватануки. – Она совершенно сумасшедшая!!!
Тоя поморщился.
– Ты всегда так громко говоришь?
Юноша скрипнул зубами, но, по крайней мере, перестал кричать.
– По-любому, – сказал он, – я работаю на нее только потому, что...
– Да? – поощрил Тоя, думая про себя, что они отклонились от темы. Ватануки впервые за все время посерьезнел и посмотрел прямо ему в глаза.
– Я больше не хочу видеть духов.
Тоя сам не знал, чего ожидал, но явно не этого. Он уставился на вынужденного собеседника и спросил единственную вещь, что пришла на ум:
– Почему?
–П-почему? – пораженно повторил Ватануки. – Да это как проклятье! Я все время вижу призраков. Постоянно от чего-то убегаю. Пару раз в неделю меня вообще чуть не убивают, – выпалил мальчик. – Разве от твоих сил не было неприятностей?
– Иногда, – вынужден был согласиться Тоя. – Но большую часть времени все было довольно терпимо. К тому же были и хорошие моменты. Например, я привык видеть призрак мамы, – признался он, сам до конца не понимая, что делает.
Странно. Почему-то этот мальчик сумел его разговорить... Не применяя ничего магического, конечно, это бы не сработало; скорее всего, мальчик отчаянно нуждается в помощи. И увидел в нем нечто вроде старшего брата.
Только этого не хватало.
– Ну, а я вот, – вздохнул Ватануки, – родителей не вижу. Я вижу монстров, а еще этот вонючий черный дым повсюду. То есть бывает и что-то хорошее, но очень редко.
Он повернулся и с любопытством посмотрел на Тою.
– За тобой когда-нибудь гнались дьявольские монстры, намереваясь тебя съесть?
– Один раз, – с дрожью вспомнил Тоя. – Но она уже вернулась в Англию.
– ...Я не собирался преследовать вас.
– Не принимай на свой счет. Главное, что твоя хозяйка права: все происходит по какой-то причине. Если у тебя есть эти силы, значит, они тебе для чего-то нужны.
– Но ты-то от них избавился! – возразил Ватануки.
– Все было не совсем так, – объяснил Тоя со слабой улыбкой. – Я отказался от них, чтобы сохранить нечто намного более дорогое.
Ватануки, выслушав это, немного растерялся.
– О... – пробормотал он. – Я думаю, в моем случае все совсем наоборот. Духи стали твоей ценой.
Теперь пришел черед Тои удивляться.
– Ценой?
– Ага. Юко – ну, моя хозяйка – она всегда говорит, что ты должен заплатить определенную цену, чтобы получить что-то взамен.
– Разумно, – рассеянно заметил Тоя. – Клоу наверняка сказал бы нечто похожее...
Ватануки подпрыгнул.
– Кто сказал бы?
– ... Только не говори мне, что ты знаешь про Клоу Рида, – сказал Тоя, внезапно заново осознавая сходство мальчика с Хиирагизавой. Ему стало интересно, чтобы он почувствовал, если бы все еще обладал силой, но вскоре пришел к выводу, что лучше этого не знать.
К тому же сейчас это бы все равно не помогло, потому что Ватануки, похоже, вот-вот умрет от разрыва сердца.
– Конечно, я знаю... То есть, Юко... Блин, почему все это всегда происходит именно со мной?
– Я мог бы спросить тоже самое, – буркнул Тоя. – М-м... Кстати, ты, случаем, не в Томоэда живешь?
– Нет. Меня сюда Юко послала. Она сказала, что для ее целей нужно, чтобы я кого-то здесь встретил, тощая искусная лгунья! Ей просто нравится надо мной издеваться... Единственное волшебное существо, которое я увидел, был тот дух...
«Паренек, похоже, медленно соображает», – отметил Тоя, но сейчас ему не хотелось разжевывать очевидное.
– И плюс ко всему мне пришлось слушать про парня, у кого с мозгами еще хуже, чем у Юко, – бессвязно бормотал Ватануки. – В смысле, это ж насколько злобным надо быть, чтобы даже ее переплюнуть?
– Я бы не назвал его злобным, – возразил Тоя. – Причинившим много хлопот, да.
– Как будто это утешает.
– Эй, по крайней мере, могу тебя предупредить. Если ты хочешь совета...
– То что? – вопросил Ватануки.
– До того, как делать что-то со своей силой, – объяснил ему Тоя, – убедись, что у тебя достаточно хорошая причина.
Мальчик заинтересованно уставился на него.
– Ты жалеешь о том, что сделал? – спросил он. Тоя улыбнулся.
– Вовсе нет. Но у меня была очень хорошая причина.
Ватануки тоже чуть улыбнулся.
– Спасибо. Я об этом подумаю.
Идти им было в разные стороны, но Тоя в последнюю минуту обернулся к подростку.
– Эй! – позвал он, и когда Ватануки обернулся к нему, Тоя повторил ему то, что когда-то давно говорил Сакуре: – Хорошо, что ты не видишь своих родителей, – сказал он. – Это означает, что они не застряли в этом мире, а находятся в прекрасном месте, которое они заслужили.
На этот раз улыбка Ватануки была по-настоящему ослепительной.
И, кстати, до ужаса знакомой. Тоя вздохнул. Он должен позвонить отцу.
Вполне возможно, тот еще каких-нибудь родственников запамятовал.

У Фая была проблема.
Большая проблема.
Очень большая проблема.
Проблема сидела в самом темном углу комнаты, обнявшись со здоровенной катаной (по Фрейду, друзья мои, по Фрейду), и злобно зыркала оттуда на Фая.
Фай перевел взгляд на свой посох...
...и это что, тоже по Фрейду?..
Хммм...
Фай обернулся к самому темному углу, из угла почему-то тоже смотрели на посох.
Фай не был уверен, что существо знает, кто такой Фрейд, но в целом...
А потом взгляд существа плавно переехал с посоха на... омг... на ту часть Фая, что пониже спины будет.
И во взгляде этом не было ничего хорошего.
Фай похолодел и застыл.
Значит, знает оно про Фрейда, только прикидывается.
Существо вздрогнуло, очнувшись, поспешно оторвало плотоядный взгляд и заворошилось, пытаясь еще больше запрятаться в своей хламиде, которую ошибочно принимало за вид одежды.
"Ксоо!" - ругнулся про себя разочарованный Фай, приседая на краешек кровати.
Мало он что ли усилий принимал, чтобы до этого здоровенного балбеса дошло?!
То кимоно приспустит, выходя из ванной, то томно завернется в шубку, о всяких там подмигиваниях и "случайных" касаниях речи вообще нет - они игнорировались напрочь!
Ну что ж, видит бог (какой он тут, в этом очередном мире?), Фай хотел по-хорошему, хотел!!!
Маг потянулся, как кошка, прислушался - дети спят, в доме царит тишина - можно приступать.
Он щелкнул пальцами, и существо в углу вдруг оказалось опутано цепями. Хищно, будто змеи, цепи скрутили его ноги, приковали к стене руки, ласково окружив запястья розовым мехом; в рот существа сам собой запрыгнул симпатичненький кляп с пушистой розовой кисточкой.
Фай окинул взглядом свою работу.
Ах да...
Он снова щелкнул пальцами, и хламида разлетелась на обрывки.
Так-то лучше! Он одобрительно хмыкнул.

Существо круглыми испуганными глазами таращилось на Фая. Фай встал, потянулся, зевнул, мило прикрыв ротик ладошкой, и направился медленными крадущимися шагами к своей жертве.
Ухмылка на губах мага не предвещала ничего хорошего, на светлой кудрявой головке отчетливо просматривались маленькие красные рожки.
Знаете, маги иногда звереют.
Даже такие милые, добрые маги, как Фай.
Ох, что творит с людьми эта чертовка-любовь!
О, любовь?.. Я сказала "любовь"?..
Хи-хи.
(простите)
Прижатое к стене существо забилось в панике при приближении мага, слава богу, на блондине не было ботинок. На нем вообще ничего не было, кимоно плавно слетело еще три шага назад.
А вы пропустили?
Эх, это был красивый кадр.
Итак, он приближался.
Их разделяло расстояние вытянутой руки, и больше ничего. Преград больше не было!
Существо нервно забилось, пытаясь увернуться от приблизившегося ТАК БЛИЗКО мага.
Но!
Цепи, куда из них сбежишь?
Существо было прижато, распластано, повергнуто.
Фай игриво встал на носочки и чмокнул существо в лобик.
- Спокойной ночи, Куроринчик. Так давно хотел это сделать, ты не представляешь.
Маг вздохнул, щелчком вернул кимоно на место и тихо выскользнул из комнаты.
- Ах да.
Он приоткрыл дверь, еще раз щелкнул пальцами, и обалдевшее существо мешком грохнулось на пол.